спустя, - я получила от него длинное письмо, в котором он просил меня "до свидания" и, опасаясь, что наш скудный кошелек не обеспечит нам всех удобств, необходимых в таком долгом и трудном путешествии, вложил 100-долларовую купюру. Дорогой добрый брат. Сколько раз за всю свою насыщенную жизнь он находил время написать мне несколько строк, чтобы напомнить, что я не забыт, и вместе с этим присылал щедрый подарок".13
Джордж Джей Гулд, которому в апреле 1865 года исполнилось четырнадцать месяцев, был малышом в солнечный день, спотыкаясь между двумя родителями, которых он держал за руки. Через квартал Джей поднял ребенка на руки и понес. Дата была 25-я, и родители, если не счастливый малыш, были необычайно мрачны, когда вышли из дома Миллеров и прошли три квартала на юг, чтобы взглянуть на историю. Стоя на углу Четырнадцатой улицы и Бродвея, недалеко от роскошного особняка К.В.С. Рузвельта, семья наблюдала, как похоронная процессия Авраама Линкольна движется по Бродвею, а затем сворачивает на запад по Четырнадцатой. "Джорджи ехал у меня на плечах и хихикал", - рассказывал Джей своей сестре Бетти, чей первый ребенок - дочь Анна - был всего на три недели старше мальчика Джея. "Он болтал на своей милой тарабарщине со всеми лошадьми и барабанщиками с каменными лицами, явно не понимая всей торжественности события. Да благословит его Бог! Конечно, все это зрелище было очень трогательным для всех, кто был достаточно взрослым, чтобы понимать". Газеты называют мистера Линкольна последней жертвой войны, и газеты не ошибаются. В этом кроется единственная хорошая новость. Мы все, и северяне, и южане, полностью избавились от этой бесполезной борьбы. Настало время похоронить нашу вражду с мертвыми и заняться конструктивными делами. Достаточно хорошего мяса было потрачено на псов войны. Настал момент для нового предприятия".14
Сестра, которой писал Джей, сама собиралась начать новое дело: вместе с мужем, Гилбертом Паленом, она покинула Канаденсис и отправилась в место, расположенное в пятидесяти семи милях к западу: Тунханнок, штат Пенсильвания. Здесь братья Пален - без Джорджа Нортропа, который продолжал заниматься производством в Канаденсисе, - планировали построить еще один кожевенный завод. Семейная переписка свидетельствует о том, что Гулд, возможно, вложил небольшую сумму в это новое предприятие, но только при условии, что его участие в качестве молчаливого партнера останется строго конфиденциальным - на что Палены, прекрасно знавшие о подпорченной репутации Гулда на Болоте, с готовностью согласились.15 Кожевенный завод Пэленов в Тункханноке, в отличие от предприятия Нортропа в Канаденсисе, оставался действующим предприятием в течение десятилетий и закрылся только в 1931 году.
Публично держась на расстоянии от кожевенного завода Паленов, Гулд продолжал активно работать, когда речь зашла о железной дороге Rutland & Washington . В мае 1865 года он продал контроль над R&W Уильяму Т. Харту, пароходному предпринимателю с реки Гудзон, который, как и старые пароходчики Дрю и Вандербильт, видел будущее и теперь интересовался железными дорогами. (Харт уже контролировал Rensselaer & Saratoga, линию, соединявшую R&W с Гудзоном). Джей заработал на этой сделке более 100 000 долларов - это был его первый по-настоящему крупный куш. Но он еще не закончил. Неделю спустя, как и было оговорено ранее, они с Хартом зарегистрировали компанию Troy, Salem & Rutland Railroad, что означало объединение R&W с Rensselaer & Saratoga - новую и динамичную железнодорожную компанию, способную завладеть своим рынком.
"Я считаю, - писал Харту потенциальный монополист, - что консолидация окажется необходимой и неизбежной для десятка или более дорог в ближайшее десятилетие. Гораздо лучше, чем простое сотрудничество, - это тесная координация, тесная вертикальная интеграция, непотопляемая экономия на масштабе и неоспоримое господство на рынке, где это возможно. Особое значение, конечно, имеют маршруты между крупными городами; но не менее важными будут и маршруты, связывающие карьеры, леса и другие ресурсы с ключевыми портами, или водные пути, соединяющие ключевые порты".16
С детства он увлекался картами. Теперь же бывший геодезист внимательно изучал свои карты с новым вниманием. Отмечая коммерческие узлы и конечные пункты, а также ключевые месторождения ресурсов и фабрики, он изучал небольшие железные дороги, усеивающие ландшафт, как кусочки сложного пазла, размышляя, какая из бесчисленных возможных комбинаций может принести максимальную экономию и прибыль.
"Мы находимся в том моменте, - писал он Джеймсу Оливеру - когда-то его учителю, а теперь его собеседнику, - когда нас ждет особое, неизбежное будущее. Я вижу вещи очень, очень ясно. Я чувствую вдохновение с концепцией художника". Божественное вдохновение? Не могу сказать. Но моя дорога проложена передо мной самым ясным образом". К этому он добавил, что чувствует себя так, словно "все колеса" наконец-то установлены на его жизнь. У него появилась не только профессиональная направленность, "но и смысл, который заключается в семье: жена и ребенок, ради которых можно вести войны и строить замки. Сейчас, когда я нахожусь в этом месте, я недоумеваю, как я мог выстоять раньше. Кажется, что все, что было до этого, - это бокс в темноте и бессмысленный скрежет. Теперь у меня есть дорога, по которой я должен идти, и причина, по которой я должен ее пройти. Теперь все части подходят друг к другу, и это стремление уже не слепое, а божественное, истинный, благородный и необходимый путь".17
Работа и семья оставались двумя его отличительными чертами до конца его дней.
Глава 12
.
Многое предстоит сделать
В течение 1865 и в начале 1866 года Джей проводил примерно половину своего времени, наблюдая за объединением железной дороги Трой, Салем и Ратленд, при этом поражая Уильяма Харта своими организаторскими способностями и новаторством. В ряде случаев, когда требовалась законодательная помощь из Олбани, Гулд снова связывался с адвокатом и лоббистом Гамильтоном Харрисом, который был старше его на шестнадцать лет и на которого он впервые произвел впечатление двенадцатью годами ранее, будучи мальчиком на работе на дощатой дороге в Шейкерсвилле.
Харрис обладал значительным влиянием в Олбани. Его старший брат Айра четырнадцать лет (1846-1860) служил одним из тридцати трех выборных судей, составлявших так называемый Верховный суд Нью-Йорка (на самом деле это была низшая судебная инстанция штата). Позже, в 1861 году, жители Нью-Йорка избрали Айру Харриса сенатором США по республиканскому билету. (Противниками Харриса были Уильям М. Эвартс, с которым Гулд до сих пор иногда имел дело, пытаясь урегулировать счета кожевенного завода в Гулдсборо, и газетчик Хорас Грили). Оказавшись в Вашингтоне, сенатор Харрис стал преданным и близким другом Авраама Линкольна. Дочь сенатора Клара вместе со своим женихом и сводным братом - майором Генри Р. Рэтбоуном - сидела в ложе Авраама и Мэри Линкольн
